Работник морга: Бутерброды над трупами никто не ест. Последний путь: Фотоэкскурсия в морг (79 фото) Морг что там

День патологоанатома начинается с чтения документов — диагнозов и карт, лишь потом — вскрытие. В руках у профессора Кактурского — желобоватый зонд, он применяется в исследовании трубчатых образований (сосудов, мочеточника, желчных путей, свищей)

От старости люди почти не умирают

Оказывается, с патологоанатомами мы часто сталкиваемся еще при жизни. И не в магазинных очередях, а больницах. И именно от их работы зависит то, как нас будут спасать и лечить.

– Лев Владимирович, вы в профессии уже полвека. Какие болезни, от которых умирают люди, вы чаще выявляете в последние годы?

– Алкогольная болезнь – очень распространенное явление. Наркомания. Наркоманы вообще предмет исследования судебных медиков, но и к нам они попадают. Раньше гепатит был относительной редкостью, а сейчас гепатит С – это бич. Он идет рука об руку с туберкулезом. Это уже маркеры социального неблагополучия. Я уже не говорю о ВИЧ.

– Зачем делают вскрытие?

– Вскрытие делают для контроля качества лечебной работы и прижизненной диагностики путем сопоставления прижизненного клинического и посмертного патологоанатомического диагнозов и выявления дефектов оказания медицинской помощи.

– Существует расхождение диагнозов лечащего врача и патологоанатома. Какая статистика сегодня?

– Есть постоянная константа процента расхождения прижизненного клинического и посмертного патологоанатомического диагнозов у умерших в лечебных учреждениях. Она колеблется в пределах от 10 до 20 процентов. Сейчас появилась тенденция к снижению этого показателя менее 10 процентов, но ничего хорошего в этом нет.

После того, как Фонд обязательного медицинского страхования начал вводить штрафные санкции за расхождение диагнозов (это же надо додуматься!), после этого цифра расхождений диагнозов резко пошла вниз. По результатам прошлого года этот показатель составляет около 8 процентов, но это лукавая цифра. В реальности эта цифра выше в два раза, может быть и больше. Никогда такого не было.

Всегда хирурги и терапевты, приходя на вскрытие, были заинтересованы узнать истинный диагноз и разобраться в истории заболевания, но создалась порочная ситуация, когда за расхождение диагнозов лечебные учреждения стали штрафовать.

И по этой причине показатель расхождений стал резко снижаться, так как патологоанатомы, находясь в подчинении руководства больниц, получая там зарплату, вольно или невольно уходят в сторону от фиксации расхождения, чтобы не принести родному учреждению экономический урон.

И необязательно при этом на него оказывать административное давление, он интуитивно осознает, что если он выставит расхождение диагнозов, то мало того, что больницу оштрафуют, там двойное наказание, так еще и не оплачивают понесенные материальные затраты на данного больного – дорогостоящие антибиотики, процедуры, – и в итоге больница лишается денег. Поэтому правдами и неправдами расхождения диагнозов избегают.

Музей морфологии человека

– Вы помните ваше первое вскрытие?

– Конкретно не помню но главное, что мной руководили мои учителя. Они помогали овладеть основами профессии.

Мой профессиональный опыт показывает, что настоящих высот в профессии человек достигает, если он не ограничивается только своей профессиональной деятельностью, а выходит за ее рамки. Опыт моих великих учителей это подтверждает. Мне повезло в жизни общаться с академиками, А.И. Струковым, А.В. Смольяниковым, А.П. Авцыным – эти люди были очень разносторонними, увлекались разными видами искусства, музыкой, живописью. Мой учитель Анатолий Иванович Струков приучал меня ходить в консерваторию. Кажется, какое отношение это имеет к профессиональной работе, но опыт великих учителей показывает, что стать профессионалом высокого уровня, лидером в своей области без широкого общего кругозора невозможно, без такой надстройки человек может быть хорошим ремесленником, но высот он не достигнет.

Сколько я вижу коллег, которые так и не нашли себя. И в специальности сомневаются, и в самих себе. Это потому что рядом не оказалось учителей.

Мне повезло с руководителями и учителями. Анатолий Иванович Струков – наш великий отечественный патологоанатом. Именно он, кстати, вскрывал Сталина. Там была большая комиссия, но вскрытие делал именно он.

– И установил причину…

– Это было конечно мозговое кровоизлияние. Существующие конспирологические теории, хотя и привлекательны, но далеки от истины. Анатолий Иванович меня в науку бросал, как бросают ребенка в воду. Сейчас многие специалисты не хотят не хотят тратить время на кропотливую работу по обучению.

– Как часто люди умирают от старости? Не из-за болезни. Это вообще возможно?

– В Международной классификации болезней предусмотрен вариант наступления смерти от старости. Я вскрываю уже более 50 лет и поставил такой диагноз два или три раза за свою профессиональную жизнь.

Это очень редкий вариант смерти, как будто остановились часы.

Вроде бы все на месте – пружины, шестеренки, а движения нет. Точно так же и в организме. Но это очень нечастая ситуация. Как правило люди умирают от разных заболеваний.

– Лев Владимирович, насколько специальность патологоанатома востребована?

– Как ни странно, в нашей специальности, несмотря на большой дефицит кадров, практически все ставки заняты, так как все патологоанатомы работают не на одну, а на две и более ставок. Сейчас я хочу устроить одного из своих подопечных специалистов, который из хирургии переучился в патологоанатома, и не могу его сразу устроить

Можно работать только на полторы по закону, но люди как-то умудряются обходить эти правила и работают на две, на две с половиной и даже на три ставки. Формально 1,5 ставки, остальное – в виде премиальных надбавок. Но ничего хорошего в этом нет, поскольку это отражается на качестве.

– Как начинается день патологоанатома?

– Сначала патологоанатом начинает знакомиться с документацией, без этого нельзя. История болезни, если больной умер в стационаре, или карта амбулаторного больного, если он умер дома. После ознакомления с документацией прозектор идет на вскрытие. Длится оно от сорока минут до часу, иногда более. После этого оформляется протокол. Протокол оформляется примерно полтора часа. Иногда проще вскрыть, чем оформлять документы. Но правильность документации чрезвычайно важно, именно по ней судят о работе, особенно в конфликтных ситуациях.

Ставится диагноз, потом исследуются кусочки для микроскопического исследования, чтобы подтвердить диагноз. Это бывает через две недели примерно, после изготовления препаратов. Это одна часть работы. А вторая часть работы – это биопсийная диагностика, когда мы имеем дело с живыми людьми. И мы при этом ставим диагнозы, без которых врачи не могут обойтись.

Инструменты для вскрытия

– То есть уже при жизни люди часто сталкиваются с вашей службой.

– Да. И что самое интересное, биопсийная диагностика занимает 80-90 процентов нашей работы. Вскрытия – это десять-двадцать процентов.

– Число биопсий растет?

– В геометрической прогрессии. И объем превышает нормы, к сожалению. Раньше, еще в советские годы было определено в старых приказах: одна врачебная ставка – 200 вскрытий в год или четыре тысячи биопсий. Сейчас эти нормы перекрываются в несколько раз. Новых нормативных документов не появилось, врачи работают на износ, от этого страдает качество.

– В случае ошибки, на ком лежит ответственность? На лечащем враче, который работает с данными, или на патологоанатоме, которые делает биопсию?

– С юридической позиции ответственность за прижизненный морфологический диагноз лежит на лечащем враче, хотя именно на основе заключения патологоанатома ставится диагноз. Представляете, как можно подставить лечащего врача в случае ошибки патологоанатома? Мы для него являемся консультантами. Но и в этом случае ответственность всё равно распространяется и на патологоанатома.

– У вас на столе предметы: не могли бы вы немного рассказать об инструментарии?

– Да, линейка нужна для измерения органов при вскрытии. Обязательно есть секционный нож, обязательно пила, сейчас для вскрытия черепа используют дисковою пилу, в ходе вскрытия иногда нужно вскрывать ребра, грудину, тела позвонков, зонд пуговчатый, для определения хода трубчатых образований – свищей, раневых каналов, сосудов и т.п.

Ножницы разных калибров. Есть еще черпак, при помощи которого мы измеряем жидкости, которые обнаруживаются на вскрытии. И лапчатый пинцет, которым мы захватываем ткани. Вскрываем как правило в первой половине дня, потом работаем с биопсиями и оформляем документы.

Каждая болезнь имеет свой неповторимый вид

– Работа не для слабонервных. Как вы справляетесь?

– Вы знаете, возникает какое-то странное профессиональное привыкание. Когда я был студентом и увидел первый раз вскрытие, я испытал отторжение. Я считал, что нормальный человек не может заниматься этим делом. Только человек с психическим сдвигом. В процессе погружения в специальность, сам интерес профессии перевешивал настолько, что внешний антураж отходил в сторону.

Я с трепетом, даже с суеверным чувством страха смотрю на покойника в гробу. Это таинство. А здесь исследовательская работа. Мы находим болезни, которые имеют свои проявления. Мы ставим диагноз, который очень нужен врачам. Сопоставляем клинический диагноз с нашим диагнозом.

Инструменты для вскрытия: пила, линейка, пуговчатый зонд, черпак, разные виды ножниц. Старые механические весы за спиной профессора работают лучше современных электронных

И конечная цель вскрытий – это посмертная диагностика, но самое главное – это выявление дефектов оказания медицинской помощи.

Мы выявляем, все ли было правильно сделано, потому что, если диагноз не совпадает, значит и лечили не так, как надо.

Потом уже проводятся коллективные разборы патологоанатомов на разных комиссиях, их несколько и на клинико-анатомических конференциях. Бывают конфликты между родственниками умершего и врачами, нужно всегда найти истину. Причем делается это коллегиально.

– Есть истории, когда в моргах за отдельную плату родственникам умерших навязывают косметические услуги. Некоторых людей, которые в такой ситуации готовы отдать деньги, работники моргов просто вводят в заблуждение.

– Большая беда нашей патологоанатомической службы в том, что она вынуждена соприкасаться с работой ритуальной службы. И многие дефекты работы этих служб переносятся на врачей, хотя мы не имеем к ним отношения.

Есть перечень услуг, утвержденный приказами органов здравоохранения, согласно которому оказывается минимум бесплатных услуг. А есть дополнительные услуги – косметические, по сохранению тела умершего, по оформлению похорон – их оказывают ритуальные службы. Часто к ним бывают претензии со стороны родственников умерших, и эти претензии распространяются на патологоанатомов, которые не имеют к этому отношения. Это очень плохо, потому что на нас падает тень. Поэтому мы отстаиваем позицию относительно их выведения из лечебных учреждений, чтобы, как в советское время, они принадлежали службе быта.

– Такая практика возникла в девяностые годы?

– Да, в девяностые, после распада СССР вообще было страшно. В Петербурге некоторые ритуальные службы были связаны с криминалом. Там их возглавили санитары. Были случаи, когда заведующих патолого-анатомических отделений убивали, которые не шли на поводу у бандитов. В Москве до такого, слава Богу, не доходило.

Лев Владимирович Кактурский в морге Научно-исследовательского Института Морфологии Человека РАМН

– Какое главное качество для патологоанатома?

– Во-первых, профессионализм. Потому что наша специальность – мультидисциплинарная. Мы вскрываем умерших и получаем биопсии при разных заболеваниях от терапевтов, от хирургов, от кардиологов, и от онкологов. Поэтому патологоанатом должен разбираться во всех этих болезнях. Это очень большой объем знаний.

Даже опытный патологоанатом не всегда может похвастаться тем, что он полностью владеет специальностью. Биопсийная диагностика – она неисчерпаема и безбрежна. Мы до конца жизни друг у друга учимся. И сплошь и рядом маститые специалисты идут советоваться к коллегам, устраивают консилиум, чтобы установить точный диагноз.

Второе – это преодоление внешних барьеров, которые делают нашу службу непрестижной, я имею в виду работу с трупами. Прежде всего, нужно преодолеть этот барьер. Когда он преодолевается, появляется интерес профессиональный и появляется чувство своей востребованности. Сколько я встречал специалистов, которые недовольны своей профессией. Это несчастные люди.

И один из немаловажных факторов – я бы назвал его элитарность. Хирургов и терапевтов – пруд пруди. А патологоанатомы больницах – это единицы.

В крупных больницах, например в Боткинской, их может быть 10-15 человек, но все равно – это несоизмеримо мало с общим количеством врачей.

Еще один привлекательный для нашей профессии фактор – наглядность и доказательность изучаемого материала – это тоже очень привлекает. Каждая болезнь имеет свой неповторимый и образный вид, на вскрытии это – и вес, и консистенция, и цвет, и размер органа. Микроскопически тоже каждый вид патологии выглядит по своему, причем микроскопические изображения иногда имеют красочный художественный вид. Эта наглядность создает уверенность в профессиональных выводах.

В силу малочисленности сотрудников нашей профессии, нас не очень сильно пугают регулярные акции по сокращению штатов.

Патологоанатома можно, например, поставить ассистировать к хирургическому столу, и он будет держать крючки. Но ни один хирург не сможет провести вскрытие, а тем более работать с биопсией.

А биопсия – это настолько ответственное дело! Он нашего диагноза зависит лечение и соответственно судьба больного. Если ошибется патологоанатом, тогда возникает очень серьезные конфликты вплоть до очень серьезных разбирательств.

И патологоанатом может даже сесть на скамью подсудимых, если он поставил неправильный диагноз, повлекший смерть больного. Например, он поставил доброкачественную опухоль, а у больного через месяц метастазы во всех органах. А ему говорят: ну-ка давайте пересмотрим ваши стекла, а стекла гистологические хранятся очень долго. Их нельзя выкидывать в течение многих лет.

И вдруг патологоанатому говорят, да вы ошиблись. Вы не заметили, не обратили внимание на этот участок, где идет перерождение в злокачественную опухоль. И все, патологоанатом садится на скамью подсудимых.

Юридический пробел

– Насколько государство вам помогает?

– Вы знаете, к сожалению, у государства столько много вопросов и проблем, что наша служба не пользуется большим вниманием. В то же время она очень востребована. И примером того, что она не пользуется вниманием, является, например, то, что в законе об охране здоровья населения, который вышел несколько лет назад, есть раздел «патологоанатомические вскрытия», которые составляет 10-15 процентов работы патологоанатома, и отсутствует раздел, посвященный прижизненной биопсийной диагностике. Это пробел юридический.

Это значит, что 90% нашего труда – это не предусмотренная законом деятельность.

Чтобы ликвидировать этот пробел, биопсийные исследования включаются в протоколы клинических исследований разных специальностей, хирургии, терапии, онкологии и др. Все здравоохранение плохо финансируется, а уж наша служба финансируется по остаточному принципу. При этом потребность в высокотехнологичной диагностике очень высока.

Сейчас мы подошли к тому, что многие заболевания мы диагностируем благодаря применению современных и сложных методов. Они требуют дорогостоящей аппаратуры, которой, к сожалению, нет. Онкологическая диагностика – это наиболее востребованная часть нашей работы. Потому что опухолей много, но они лечатся по-разному.

Химиотерапия и радиотерапия – это методы очень грубые, которые сами по себе могут свести человека в могилу. Химиотерапия резко подавляет иммунитет. Опухоль может и исчезнет, но и иммунитет пропадает – человек умирает, например, от пневмонии.

Крысы в экспериментально-биологической клинике подопытных животных (часть Института морфологии человека)

Сейчас на смену приходят методы таргетной терапии, когда на каждую опухоль есть свое специфическое лекарство, направленное именно на данный вид опухоли. У женщин рак молочной железы – это самый распространенный вид опухоли. У мужчин – рак предстательной железы.

Оказалось, что примерно в одной трети всех случаев рака молочной железы на поверхности опухолевых клеток содержатся особые белки, рецепторы, при воздействии на которые можно убить эту опухоль. Даже если у человека появились метастазы, можно значительно продлить его жизнь – до 10-20 лет.

Это новое направление – таргетная терапия, препараты здесь очень дорогие. И для их применения нужна точная диагностика, а ее дает наша патологоанатомическая служба. Денег для этого нельзя жалеть, потому что жизнь человека дороже.

– Лев Владимирович, как бы вы могли прокомментировать дело Елены Мисюриной?

– Мы разбирались в нем профессионально. И наша общая позиция выражена на сайте российского общества патологоанатомов . Не могу сказать, что это единодушное мнение, но большинство специалистов выразили мнение, основная суть которого в том, что произошла грубейшая судебная ошибка в этом случае. Я не могу говорить деталей, поскольку еще идет следствие, но то, что высказано в нашем заявлении относительно допущенной судебной ошибки, я говорю со спокойной совестью, потому что мы профессионально разобрались с историей болезни, разобрались с результатами вскрытия на заседании профильной комиссии патологоанатомов города Москвы.

Про Гоголя

– Какое место занимает вера в вашей жизни?

– Огромное. Как врач, я совершенно твердо убежден и уверен, что при любой болезни: раке, инсульте, инфаркте миокарда – всегда вначале заболевает душа, а затем возникают болезненные изменения органов. Всегда. Это мой опыт пятидесятилетней практики.

Очень трудно людей научить относиться иначе к неприятностям, которые постоянно происходят в нашей жизни. Вера позволяет преодолеть страх смерти и вселяет надежду, что при переходе в другую жизнь сохранится наша индивидуальность, свойства нашей личности, которые будут существовать при переходе в вечность.

– Вы в одном из своих интервью сказали, что радостное состояние отталкивает смерть?

– Отталкивает. Так же, как уныние – приближает ее. Недаром уныние – это один из смертных грехов. Об этом писал наш великий врач, писатель Вересаев, который сказал, что человек может напряжением воли либо отдалить свою смерть, либо приблизить.

– Есть популярная легенда о том, что Гоголя похоронили живым. Вы верите в это?

– Меня это тоже очень заинтриговало. Верить – не верить – трудно сказать. Люди страшно любят конспирологические теории, что Сталина убил Берия, или что его отравили – это простые объяснения, они привлекают, как детективы, но жизнь показывает, что, скорее всего, это едва ли так и было.

С другой стороны, Гоголь при жизни очень боялся быть заживо похороненным. А вообще, считается, что человек предчувствует свою судьбу. Это было бы слишком страшно, не хотелось бы даже мысленно это себе представить.

– Есть мнение, что работа патологоанатома сопряжена с цинизмом.

– Это зря. Работа патологоанатома трудная, малопрестижная, но к ней привлекает профессиональный интерес. В патологической анатомии люди большей частью любящие свою профессию, а что касается выдающихся специалистов в нашей области, то они, как правило, очень разносторонние личности, увлекающиеся искусством, музыкой, литературой, живописью. Об этом свидетельствует жизненный путь наших великих учителей, ушедших из жизни – Ипполита Васильевича Давыдовского, Анатолия Владимировича Смольянникова, Анатолия Ивановича Струкова и других.

Профессор Лев Владимирович Кактурский проводит вскрытия больше пятидесяти лет

Да, первое впечатление от вскрытия очень сильное. Чтобы морально подготовиться, для начала нужно заранее представить, что вас будет там ожидать. Я не патологоанатом, поэтому буду описывать более простым языком свои впечатления. Заходите в помещение морга и вас окутывает пелена тяжелого, мерзкого запаха. Лежат трупы, готовящиеся к вскрытию - любого возраста и пола. У них срезан скальп и натянут на лицо. Картина выглядит так:

Потом начинается вскрытие черепной коробки. Патологоанатом (или санитар) рассекает кости пилой (выглядит это так, будто пилит бревно, голова болтыхается из стороны в сторону), вскрывает череп, извлекает головной мозг (длинным ножом пересекает ствол головного мозга). Мозг кладёт на стол и режет на кусочки. Ищет опухоли, кровоизлияния, оценивает общее состояние. Несколько кусочков кладет в баночки с раствором. После извлечения мозга наблюдаем это:

Затем вскрывается грудная клетка. Ножом делается разрез от шеи до мечевидного отростка, далее ребра отсекаются от грудины. Патологоанатом достает грудину, раздвигает ребра и достает легкие, сердце и с бронхами, трахеей, сосудами.

Данные органы кладутся на стол, изучаются, разрезаются. Запах от мозга, лёгких и сердца наименее заметный.

Далее вспарывается живот и извлекается, желудок, кишечник, печень, селезенка. При вскрытии живота отчетливо виден слой жёлтого подкожного жира даже у худых трупов. Если труп толстый, то после разрезания вываливаются вздутые петли кишечника.

Данный органокомплекс кладется на стол и разрезается каждый орган. Вскрывается желудок, небольшим черпаком зачерпыватеся его содержимое. Усиливается омерзительный запах. Лучше с собой взять медицинскую маску - она немного ослабляет запах. Видны непереваренные остатки пищи в желудочном соку, немного измельченные. Затем разрезается тонкий кишечник. На стол изливается его содержимое - много жёлтого поноса. Запах такой, что глаза начинают слезиться, от зрелища тошнит. Но патологоанатом невозмутим - тщательно разрезает, изучает, что-нибудь рассказывает, шутит, обсуждает текущие дела. По ходу разрезается печень, вскрывается желчный пузырь, селезенка. Дело доходит до толстого кишечника - понос темнеет и густеет. Когда разрезают нижний отдел толстого кишечника, прямую кишку - виднеются оформленные тёмно-коричневые массы. В запах проникают каловые нотки.

Затем извлекаются почки, мочевой пузырь.

И вот мы видим выпотрошенный человеческий труп

Затем остатки органов снова кладутся в труп, санитар грубо зашивает и покойник готов к захоронению. После окончания вскрытия врач снимает грязную одежду, моет руки, умывается и идет пить кофе - на выходе или за дверью как раз находится обеденный столик с чайником.

Впечатления очень сильные. Несколько дней при взгляде на людей представляешь их внутренние органы. Смотришь на свой живот и представляешь внутренности. Даже сексуальное желание пропадает на несколько дней.

Поэтому будьте готовы к потере сознания (особо впечатлительные девушки падали в обморок), тошноте или рвоте (лучше перед вскрытием выпить противорвотные препараты), временной потери либидо. С каждым разом вскрытия переносятся всё легче и легче.

Алексей — человек спокойный, невозмутимый и удивить или напугать его очень сложно. Наш герой работает в морге и всеми самыми неприятными и страшными манипуляциями с трупами занимается именно он. Алексей согласился рассказать «Диалогу», каково ему проводить свое время в компании покойников, что делают в морге с телом человека, и отчего труп может «задышать» или даже взорваться.

«Тут я совсем не нервничаю — тишина гробовая»

Раньше я работал санитаром на «скорой», причем еще и в отделении реанимации, так что работа была очень «веселая», люди попадались разные: и кричащие, и вопящие, и с огнестрельными ранениями, и с приступами. В большом количестве таких впечатлений оказалось слишком, нервов я потерял там очень много. Устроился работать в морг. Тут я совсем не нервничаю — тишина стоит гробовая. Я считаю, живых бояться нужно, а мертвые ничего не сделают. Мне не страшно и не противно, как многие считают. Сначала было непривычно работать с мертвыми, а не с живыми. Первое время все делал аккуратно, медленно: боялся, наверное, сделать больно, — по привычке. Сейчас уже нормально все. Когда рука набита – намного быстрее получается. Знаю, что есть всякие анекдоты, шутки и стереотипы о том, как работники морга, ничего не боясь, могут бутерброд одной рукой прямо над трупом есть, а другой зашивать. Но это все бред. Такого стереотипного персонажа если за подобным делом увидят — уволят, и еще штраф взыщут большой за нарушение санитарных норм и врачебной этики.

«В самую первую смену в морге мне попалось сразу 11 покойников»

График очень удобный: с 3 часов дня до 9 утра. Хочешь больше денег – берешь больше смен. Успеваешь за это время всю работу сделать, покушать, душ принять, отдохнуть и своими делами заняться. За смену в основном или никого не бывает или трупа два-три. Правда, по закону подлости, в самую первую мою смену в морге попалось сразу 11 покойников. Наше патологоанатомическое отделение принимает умерших из нескольких поликлиник, но поток небольшой, а места много. А я бывал в таких моргах, где метр на метр темная комната, стоят саркофаги – найди сам среди них, где труп. Знаю, что есть и такие морги, где мест не хватает катастрофически, и покойники друг на друге лежат «валетом».

«Я испугался, когда у меня впервые женщина «задышала» на столе»

На работе, я, во-первых, делаю бальзамацию: либо полностью, либо только голова-руки, либо только голова. Отличаются они только суммой оплаты, и полностью обычно бальзамируют для дальних перевозок покойников в другие города. Обычно бальзамирую только руки-лицо, это видные места. Все тело при этом прокачивается анастамозами, и тоже медленнее разлагается, а ноги вообще в последнюю очередь гниют. Главное в этом деле – не перекачать глаза, иначе они будут раздувшиеся, выпученные и страшные. Во-вторых, я же произвожу вскрытие. В-третьих, трупы зашиваю. Есть особенность такая: когда иголка с ниткой проходят через кожу с маленькой жировой прослойкой, она скрипит и посвистывает — и в первое время было жутковато. А когда с каталки перекладываешь на стол крупных людей, больше ста килограмм, из легких выходит оставшийся воздух, и покойник «вздыхает». В первый раз я действительно напугался, когда у меня одна женщина так «задышала» на столе. Еще я мою и гримирую трупы, готовлю их к похоронам тоже я. Врач-патологоанатом, в отличии от меня, проводит у стола всего процентов 15 своего рабочего времени: изучает органы, историю болезни, проводит анализы.

«Одна женщина попросила положить мужу под подушку пачку «Беломора»»

Сам процесс работы с трупом строго поэтапен. Когда нужно определить, от чего умер человек – делается надрез от головы до паха, чтобы достать и проверить внутренние органы. Если полное вскрытие – язык вместе с гортанью вытаскиваются и изучаются. В последнюю очередь, если причин для смерти в органах тела не нашли, — вскрывают голову. Надрезаем кожу, снимаем скальп, затем циркулярной пилой открываем череп, извлекаем мозг, шинкуем его крупными кусочками. Мозг обратно в череп не возвращается, он кладется в грудную полость с другими органами. Голова при этом забивается тряпками или ватой. Я предпочитаю вату – она плотнее ложится. Сверху кладется ткань, и нужно сделать так, чтобы череп пружинил немного – чтобы при натягивании скальпа назад на череп – кожа растягивалась правильно, и голова смотрелась эстетично, без скосов. Важно вычерпать жидкости из всех полостей, чтобы труп не тек.

Дальше забивается рот — так, чтобы челюсть была сомкнута. Если покойник лежит без подголовника и рот не открывается – это идеально проделанная работа. Затем кладем назад в полость тела органокомплекс. Покойника зашиваем, моем, женщинам обязательно вымывать при этом волосы. Делаем маску из формалина, чтобы зафиксировать лицо, затем в пакет и в холодильник. Если нужно – гримируем покойника. Обычно используем театральный грим – крупнодисперсный, он плотнее ложится и хорошо закрывает все синяки. Но некоторые родственники привозят свою обычную косметику. Часто привозят одеколоны умерших, чтобы пахло, как при жизни человека. Одна женщина попросила мужу под подушку положить пачку сигарет «Беломор», потому что он их курить очень любил. У всех свои причуды и желания в этом вопросе.

«В 1990-ые нитки после зашивания трупа зубами перекусывали»

У нас безусловно очень строгое соблюдение гигиены. Это целый ритуал. Сначала ты надеваешь тканевый хирургический костюм, затем одноразовый халат, который сзади завязывается, потом одноразовый фартук, затем надевается перчатка, нарукавники, сверху вторая перчатка – если по нарукавнику жидкость начнет стекать – то она на кожу не попадет. Затем маска, шапочка и очки. Но очки надеваем не всегда – работаем аккуратно и ни к чему это. Обувь обязательно иметь непромокаемую. После работы тщательно все моешь и дезинфицируешь. А потом с себя стягиваешь весь этот «костюм», лямочки рвутся сзади, изнутри снимаешь перчатки, ничего не касаешься. Затем пошел — помылся, спиртом себя протер, и готов. Знаю, что в «лихие 90-ые» народ ничего не боялся, у них с гигиеной проще намного было. Они нитки после зашивания трупа зубами перекусывали. Я так не могу. У нас еще генеральные уборки раз в полгода проходят – после них можно хоть с пола есть.

«Безродный труп — трагедия для морга»

Если полиция находит безродный труп, например, бездомного, который умер прямо на улице и родственников у него нет, то его также привозят в морг. Но вообще безродный труп – это трагедия для морга. Они лежат очень долго, за ними никто не приезжает, а государство за свои деньги всех их хоронить не может и не будет. Бальзамация – процедура дорогостоящая, поэтому из своего кармана неизвестному человеку этого никто делать не будет. В общем, они начинают разлагаться, плохо пахнуть. Тогда их кладут в формалиновые ванны, а затем разрезают на части. В медицинских университетах существует кафедра нормальной анатомии, где нужны препараты для студентов. Вот таких безродных разрезанных туда как раз и отправляют, чтобы будущие медики учились и тренировались на конкретных образцах человеческого тела. Такая же судьба ждет тех, кто завещает свое тело или органы дня науки.

«Необычных инцидентов в работе предостаточно»

Несмотря на то, что работа тихая, необычных инцидентов тоже предостаточно. В те же «лихие 90-ые» был случай, когда после вскрытия и бальзамации в отделении лежало две бабушки, ну очень похожие между собой. Приехали родственники первой старушки, особо не посмотрели, и забрали одну из покойниц. А им свою бабушку нужно было в крематорий везти. Затем приехали другие родственники, смотрят: «Это не наша бабушка». Проверили бирку у трупа – и правда не та. Позвонили прошлой семье, забравшей чужую старушку – а ту бабушку, оказывается, уже сожгли. В общем, там настоящие бандитские разборки были, для ответственного за этих бабушек санитара как-то страшно все в результате закончилось.

Был случай, когда привезли в университет «поплавка» (утопленника — ИА «Диалог» ). Давление снаружи и внутри тела разное – внутри оно, соответственно, очень высокое. Труп был раздувшийся, а санитар не усмотрел. В общем, начали студенты его резать, дошли до живота – и случился «бабах». Это как шарик надутый иголкой проткнуть. Кишки на потолке, на преподавателе, на студентах — везде. Так что в этой работе много нюансов.

Текст и иллюстрации — Валерия Митрошенко / ИА «Диалог»

Facebook

Twitter

За правдой мы обратились к заведующему морга №8 - 54-летнему Александру Баренфельду, отцу 5 детей, который работает паталогоанатомом с 1984 года.

К слову, Александр Ильич - именно такой врач, какими их показывают в популярных сериалах - добрый, улыбчивый и с отличным чувством юмора. Поэтому без всякого смущения мы задавали ему даже самые нелепые вопросы.

Давайте сразу пройдемся по "мифам" морга, которые популярны среди киевлян. Расскажите, просят ли у вас черепа человеческие? Говорят, они пользуются популярностью у всяких сатанистов и студентов-медиков...

Не просят, честно говоря. Но мы бы и не дали. Как же я отдам тело родственникам, если оно было с черепом, а теперь без? Неловко как-то.

- А, например, волосы? Есть такой слух, что волосы на парики и для наращивания остригают с покойников.

Лично у меня не просили. Хотя я допускаю, что это вполне возможно. В моей практике случалось, что просили всякие шаманские атрибуты. Знаете, приходили тут женщины, говорят "муж пьет, дайте мне водички с трупа, я ему в борщ налью". Правда, это еще в девяностые было, сейчас такие вещи немодны уже.

"Бассейн с трупами - правда"

- Еще говорят, что у вас бассейн специальный есть, где зачем-то плавают трупы. Это правда?

Это правда. Только это не у нас, а в моргах при медицинских вузах. Там тела сохраняют в растворе формалина и находятся они в таком специальном углублении, вроде бассейна.

- А правда что в морге ужасный запах?

Вы чувстуете сейчас ужасный запах?

- Чувствую запах кофе с коньяком.

Ну вот. Спустимся в подвал и вы убедитесь что там тоже не пахнет. Вонь есть, если у пациента был, скажем, гнойный перитонит или если он лежал в помещении долгое время уже мертвый.

Обычный день патологоанатома

А расскажите, как проходит обычный день патологоанатома? Вот вы смотрели сериал "Декстер"? Там человек, занимается похожими с вами вещами, так вот он себе яичницу с утра жарит, бекон там, фреш грейпфрутовый, а потом идет и людей режет. А у вас как?

Я не смотрел. Я ужастики люблю...

- Извините, что перебью, а вам страшно от ужастиков? Зомби там, кровища?

Нет, совсем не страшно. Забавно очень. Так вот, у меня все то же самое - и яичница, и сок, все как у всех. Только вот хочу уточнить, что "резать людей" - это где-то тридцать процентов рабочего времени патологанатома. В остальное время мы режем то, что человеку предварительно вырезали на операции - например аппендицит или матку. Это для того, чтобы помочь живым в первую очередь. Разобраться с их диагнозом и дальнейшим лечением.

- Расскажите, пожалуйста, какой случай Вам запомнился больше всего? Резали кого-нибудь необычного?

Помню, три года назад, когда эпидемия свиного гриппа была, попался мне пациент с этим самым гриппом. По крови и вычислили, что он умер именно от "свиной" формы вируса. Еще в прошлом году был уникальный случай - вскрывал парня с бешенством.

- А сколько тело хранится у вас, если за ним никто не приходит?

Невостребованные - трое суток. Потом передаем милиции. Кстати, как бы не жаловались на нашу милицию, они почти всегда устанавливают личность умершего. Проделывают огромную работу для этого.

- А бывало, что ваши пациенты восставали?

К сожалению, нет. Если человек умирает, то это, как правило, навсегда.

- Вы верующий человек? Как считаете, есть жизнь после смерти?

Нет. Тут может быть только один ответ.

- То есть все заканчивается вот так, на каталке в вашем подвале?

- Кстати, вы за какое погребение выступаете - за "классические" похороны или кремацию?

Я обеими руками за кремацию. Особенно в условиях города.

Про зарплату и мозг блондинки

- Александр Ильич, а если не секрет, какая у вас зарплата?

Со всеми регалиями моими получается где-то две с половиной тысячи. Гривен.

Не густо... Еще у меня есть вопрос о наболевшем, так сказать. Расскажите, пожалуйста, отличается ли мозг блондинки от мозга обычного человека?

Хороший вопрос. Вы знаете, нет. Внешний вид мозга, как и его масса, никак не влияет на айкью человека - это давно доказанный факт.

И последнее - правда ли, что сотрудники морга могут есть бутерброд прямо над вскрытым трупом? И случалось ли, что Вы находили необычные предметы в своих "пациентах"?

Ох уж мне эти киношные стериотипы... Я о том, когда врач с куриной ногой в руке разглядывает внутренности пациента - такое только в кино бывает. На деле мы нормальные люди, у нас для трапезы отдельная комната выделена. А вот что касается предметов внутри пациента - такое случается, чего уж таить. Находим порой забытые мединстументы где-нибудь в брюшной полости.

Смерть всегда пугала и всегда будет пугать человека. Но человека не всякого - есть среди нас и такие, кому совершенно плевать на мистическую подоплеку существования: умер и умер, чего тут обсуждать. Так кто же такие эти люди, которых многие считают самыми мрачными во всем мире? Стоит ли работа санитара морга потраченных нервов?

С улицы в морг попасть теоретически возможно, на практике же чаще всего тут работают связанные с медициной люди. Однако работа в моргах оплачивается достаточно хорошо, и многие прикладывают серьезные усилия, чтобы попасть сюда санитаром.

Легенды

Историй о беспринципных циниках-санитарах ходит в народе множество. И едят они прямо на трупах, и черепа себе из морга забирают для развлечения. На самом же деле никто в здравом уме не станет даже пищу проносить в комнату-холодильник: только представьте, сколько здесь инфекций. Утащить домой чей-то череп тоже дело глупое и проблематичное - поди объясни потом родственникам и полиции, откуда прискакал этот всадник без головы.

Разные морги

Морги подразделяются на анатомический и судебно-медицинский. Анатомический находится при больницах, сюда везут трупы из других медицинских учреждений. Судебно-медицинский же нужен для полицейских нужд, потому как закон требует заключение эксперта для закрытия криминального дела. Работают в этих местах разные специалисты: полицию «обслуживает» эксперт, ищущий следы насилия; в анатомическом морге патологоанатом выясняет влияние на организм смертельной болезни.

Чистоплотность в крови

Санитара из морга не отличишь в толпе от обычного человека. Естественно, от них не пахнет мертвецами, да и меток специальных никаких нет. Вот только все они люди крайне чистоплотные. Моют руки при любой возможности, поскольку понимают, чем чревата любая зараза.

Денежное место

По слухам, в 90-е года работа в морге считалась очень прибыльной. В ту пору у трупа в кармане можно было найти и деньги и драгоценности, учета которым никто не вел. А вот сейчас все устроено по-другому: родственники следят за имуществом усопшего крайне внимательно. Так что истории про выигрышные лотерейные билеты - не более, чем байка.

Коллекция смерти

С другой стороны, многие санитары продолжают коллекционировать всякие мелочи, найденные в карманах усопшего. Люди вообще склонны к собирательству, и вот тут дело приобретает соревновательный размах: кто больше интересных вещей найдет. За такое можно и с работы вылететь, но риск только прибавляет коллекционированию остроты.

Комфорт превыше всего

Современные морги оборудуют многими необходимыми для жизни вещами. Работа эта нервная даже по врачебным меркам, так что руководство больниц старается как может скрасить жизнь санитарам и патологоанатомам. Тренажерный зал, душ, плазма на стене в морге не редкость.